Он ходил за мной по пятам, не гнушался самыми гнусными средствами, чтобы поймать меня. Ни с кем не давал мне слова сказать. На балах торчал за м..
При чтении сохранялась полная неподвижность шеи и всего стана. Чтение Иннокентия Федоровича приближалось к типу актерского чтения. Манера чтения была с..
Вдруг вытаскивает из кармана желтыйскладной аршинчик: - Круг, вот у меня есть,- позвольте, я? Ей-богу, а? Позвольте!..
Фаулз Джон (Fowles John) (1926 - 2005) - один из немногих значительных романистов, появившихся в Англии в 1960-е годы.
Человек поразительно широкого дарования, Фаулз опубликовал шесть романов, написанных в совершенно разной стилистической манере; сборник повестей и рассказов Башня из черного дерева (The Ebony Tower, 1974); книгу с изложением его личной философии Аристос (The Aristos, 1964; перераб. изд. 1968); сборник Стихотворения (Poems, 1973); ряд великолепных переводов с французского языка; киносценарии; литературно-критические статьи; множество других книг и статей, не относящихся к собственно художественной литературе и затрагивающих столь разные темы, как Стонхендж и домашнее консервирование, феминизм и игра в крокет.
Фаулз родился 31 марта 1926 в Ли-он-Си (графство Эссекс). Учился в частной школе в Бедфорде, проявил себя способным учеником и хорошим спортсменом. Отслужив два года в морской пехоте, продолжил образование в Оксфордском университете, где в 1950 получил степень бакалавра гуманитарных наук по специальности «французская литература». Следующие десять лет преподавал английский язык и литературу во Франции и Греции и в учебных заведениях Лондона и его окрестностей.
Первый же опубликованный роман Фаулза, Коллекционер (The Collector, 1963), принес ему успех и избавил от необходимости зарабатывать на жизнь учительским трудом. До конца 1960-х годов вышли в свет еще два романа, крупных по объему и дерзких по замыслу, – Волхв (The Magus, 1965; перераб. вариант 1977) и Женщина французского лейтенанта (The French Lieutenant's Woman, 1969), а также два издания книги Аристос, подзаголовок которой – «Автопортрет в идеях» – дает представление и о содержании этой работы, и о ее значении для понимания раннего этапа творчества Фаулза.
В Коллекционере, Волхве и Аристосе внимание автора сосредоточено на проблеме человеческой свободы (ее природа, пределы и связанное с нею чувство ответственности), а также на основополагающем соотношении любви, самопознания и свободы выбора. По сути, эти проблемы определяют тематику всех произведений Фаулза. Его герои и героини – нонконформисты, стремящиеся хоть как-то реализовать себя в рамках конформистского общества.
Удостоенная престижной литературной премии книга Женщина французского лейтенанта, по мнению многих критиков, лучшее произведение Фаулза. Это одновременно экспериментальный и исторический роман, переносящий читателей в досконально воссозданный викторианский мир, но ни на минуту не позволяющий им забыть о том, что они – современные люди и отделены от происходящего огромной исторической дистанцией. В книге Червь (A Maggot, 1986) восемнадцатый век описан столь же подробно, как в Женщине французского лейтенанта – век девятнадцатый. В промежутке между публикациями этих замечательных историко-экспериментальных романов вышли в свет еще два образца оригинальной прозы Фаулза – гигантская эпопея Дэниел Мартин (Daniel Martin, 1977) и несколько неожиданная своей миниатюрностью повесть Мантисса (Mantissa, 1982) – фантазия на тему противоборства между творцом и его музой.
Тем временем:
... Тот, видно, крюками саданул, какими борт захлестывается. Мы посмотрели вслед этому полудурку – тот себе катит как ни в чем не бывало. Рыжий быстро вскочил в кабину… Крикнул мне: «Садись!» Я мигом очутился в кабине… Рыжий развернулся и помчался вдогон тому, который ни с того ни с сего угостил нас. Вот мы летели то!.. Рыжий опять неотступно, не мигая – вообще то страшновато – смотрел вперед, чуть склонился к рулю. И страшновато, и красиво – я смотрел то на рыжего, то на машину впереди. Расстояние между машинами сокращалось. Рыжий не сказал ни слова… Он только раз или два пошевелился от нетерпения. Я понял, что он хочет сделать, тоже припечатать этому, кузовом же, я слышал, так делают шоферы: за нахальство и наглость. Но когда мы догоняли, я вдруг вспомнил, что там же их в кабине двое сидело, два мужика. Я сказал рыжему:
– Их там двое…
Рыжий чуть шевельнул головой на мой голос, но как смотрел вперед, так и смотрел, скорости не сбавил… Он, конечно, услышал мои слова, но я не увидел, чтобы он о чем нибудь таком подумал, кроме как: во что бы то ни стало догнать. Это и было в его взгляде, во всей его склоненной фигуре – догнать. Его нетерпение и мне передалось, я тоже вцепился в ручку дверцы и тоже весь напружинился – тоже вдруг всего целиком охватило одно единое желание: скорей догнать и шваркнуть.
Тот по прежнему чухал серединой тракта… Мы повисли у него на задке, рыжий стал гудеть, прося дороги. Он еще раз пошевелился, последний раз, глотнул… И гудел, и гудел беспрерывно. Синие глаза его прямо полыхали нетерпением, кричали прямо… Горели ясным синим огнем. Он слился с рулем, правым локтем придавил этот большой черный пупок сигнала – и гудел, и гудел.
Долго тот не давал нам дороги… Наконец, видим, пошел уклоняться вправо. Рыжий прямо лег на руль… И мы стали медленно их обходить. Рядом со мной – близко, рукой можно достать – прыгал враждебный нам кузов… И он, качаясь и подпрыгивая, тихонько отставал и отставал… Я уже стал видеть лицо того нахала: молодой тоже, моложе рыжего, скуластый, в серой фуражке… Покосился на нас, несколько назад… Потом мы с ним сравнялись, я то вовсе рядом оказался...
