.. Я подошел к шкафу и отпер его: -- Матильда! Она поспешно заковыляла ко мне...
- Отчего же нам уходить? - еще мягче спросил Яшка. - Мы посмотрим да ипойдем дальше. Это что у вас такое? - И он ткнул пальцем в одеяло...
Точно ржавая стальпрозвенела резко, но тускло. Сонпольев нервно дрогнул. Огляделся. Никого небыло в комнате. Он сел в кресло, хмуро смотрел на стол, заваленный книгамии бумагами и ждал...
Мы помолчали.
- Пускай австралийцы жлобы, зато англичане - пижоны.
- Ты не...
- Я над ним издеваюсь, потому что он влюблен в меня, и ему это приятно.
Но другим запрещаю издеваться над ним. В моем присутствии. - Опять молчание.
- Прости.
- Ладно, проехали.
- Так ты ничего не сказала про завтра.
- А ты ничего не сказал про себя.
Постепенно, хоть я и обиделся на преподанный мне урок терпимости, она
заставила меня разговориться: задавала прямые вопросы, а мои попытки
отделаться пустыми фразами пресекала. Я рассказал, что значит быть
генеральским сынком, рассказал об одиночестве - на сей раз гонясь не столько
за тем, чтобы произвести впечатление, сколько за тем, чтоб объяснить
подоходчивей. Мне открылось, во-первых, что за бесцеремонностью Алисон -
знание мужской души, дар виртуозного льстеца и дипломата; и во-вторых, что
ее очарование складывается из прямоты характера и веры в совершенство
собственного тела, в неотразимость своей красоты. Порою в ней проявлялось
нечто антианглийское - достоверное, истовое, неподдельно участливое. Наконец
я умолк. Я чувствовал, что она наблюдает за мной. Выждал мгновение и
посмотрел. Спокойное, задумчивое лицо: ее словно подменили.
- Алисон, ты мне нравишься.
- И ты мне, наверное. У тебя красивые губы. Для пижона.
- Ни разу не был знаком с девушкой из Австралии.
- Англик ты мой.
Осталась гореть лишь тусклая лампа, и парочки, доведенные до нужного
градуса, как обычно бывает, расположились где придется, в том числе и на
полу. Выпивон вступил в заключительную стадию. Мегги куда-то пропала. Чарли
дрых в спальне. Мы танцевали, все теснее прижимаясь друг к другу. Я
поцеловал ее волосы, потом шею; она сжала мне руку и придвинулась еще ближе.
- Пошли наверх?
- Ты иди. Я приду через минуту. - Она выскользнула из моих объятий, и я
пошел к себе. Через десять минут она появилась. Хитровато улыбаясь, стояла в
дверях, в белом, худенькая, невинная, продажная, грубая, нежная, бывалая,
неопытная.
Она вошла, я захлопнул дверь, мы начали целоваться - минуту, две, в
полной темноте, не отходя от порога. Послышались шаги, двойной
требовательный стук. Алисон зажала мне рот ладонью. Снова двойной стук,
снова. Тишина, сердце. Удаляющиеся шаги.
- Иди ко мне, - сказала она. - Иди, иди.
... Я секретарша
одного из самых крупных психоаналитиков в стране".
- Чем могу быть полезна? - спросила она подчеркнуто безразличным
тоном.
В этот момент старший детектив заметил расползающееся пятно пота на
ее платье. На всякий случай зафиксировав достойную внимания информацию, он
вытащил складень из потертого кожзаменителя, раскрыл его и предъявил свою
служебную бляху.
- Лейтенант Макгриви, девятнадцатый полицейский участок. - Затем
указал в сторону напарника: - Детектив Анжели. Мы из уголовного отдела.
Уголовного? Рука Кэрол непроизвольно дернулась. Чик! Кого-то пришил.
Нарушил свое обещание и вернулся в банду. Сам участвовал в грабеже и
кого-то кокнул. Или его убили? Они пришли сказать ей об этом!
Она почувствовала, что пятно от пота стало еще больше, и вдруг
осознала: этот Макгриви все-все замечает. Ведь она и эти чертовы
"макгриви" понимают друг друга без слов. С первого взгляда, будто знают
друг друга сотни лет.
- Нам бы хотелось повидать доктора Джада Стивенса, - сказал молодой
детектив. Голос мягкий и вежливый, под стать внешности. В руках небольшой
сверток: оберточная бумага перевязана бечевкой.
Лишь через секунду до нее дошел смысл сказанного. Это не Чик. И не
Сэмми. И не травка.
- Прошу прощения, - проговорила она, с трудом скрывая облегчение. - У
доктора Стивенса пациент.
- Это займет всего несколько минут. Нам нужно задать ему несколько
вопросов. - Макгриви помолчал. - Мы можем сделать это либо здесь, либо в
участке.
Она в недоумении смотрела на них. Какого черта этим двум из уголовки
надо от доктора Стивенса? Что бы там ни было в башке у полицейских, доктор
не сделал ничего плохого. Она слишком хорошо его знает.
...Давно ли это было? Четыре уже года. И началось при ночном
разбирательстве в суде...
