- Охотник за головами? - машинально повторил Майкл и присвистнул. - Мы нашли ящик, - продолжал Стэнс. - В ящике лежала гол..
ду гладкой шкурой лошади и светлойшерстью прижавшейся к нему собаки, среди стука переступающих копыт, тихогосопенья и звяканья цепей, он взял ее за руки и проникновенно сказал: &n..
Дремотные смежались порой очи, и грезился Мудрым девам Жених,стоящий на пороге. Радостные вставали они со своих мест и простирали руки -но не было Жениха с ними, и никто не стоял на пороге...
И если бы вы рассказали об этом Чарльзу, он наверняка бы вам
не поверил, а между тем всего лишь через полгода после описываемых нами
событий в Гамбурге выйдет в свет первый том "Капитала".
Существовало также бесчисленное множество личных причин, по которым
Чарльз никак не подходил для приятной роли пессимиста. Дед его, баронет,
принадлежал ко второму из двух обширных разрядов, на которые делились
английские сельские сквайры - приверженные к кларету охотники на лис и
ученые собиратели всего на свете. Собирал он главным образом книги, но под
конец жизни, истощая свои доходы (и еще более - терпение своего семейства),
предпринял раскопки безобидных бугорков, испещрявших три тысячи акров его
земельной собственности в графстве Уилтшир. Кромлехи и менгиры, кремневые
орудия и могильники эпохи неолита - за всем этим он гонялся так же яростно,
как его старший сын, едва успев вступить во владения наследством, принялся
изгонять из дома отцовские портативные трофеи. Однако Всевышний покарал -
или вознаградил - этого сына, позаботившись о том, чтобы он не женился.
Младший сын старика, отец Чарльза, получил порядочное состояние как в виде
земель, так и денег.
Жизнь его была отмечена единственной трагедией - одновременной кончиной
его молодой жены и новорожденного младенца - сестры годовалого Чарльза. Но
он справился со своим горем. Сына он окружил если не любовью, то по крайней
мере целым штатом наставников и фельдфебелей и в общем относился к нему лишь
немногим хуже, чем к самому себе. Он продал свою часть земли, дальновидно
вложил капитал в железнодорожные акции и недальновидно - в карты (он искал
утешения не столько у Господа Бога, сколько у господина Олмека), короче
говоря, жил так, как если бы родился не в 1802, а в 1702 году, жил главным
образом ради своих удовольствий... а в 1856 году главным образом от них и
умер. Чарльз остался единственным наследником - не только поубавившегося
состояния своего родителя (баккара под конец перевесило железнодорожный
бум), но рано или поздно должен был унаследовать и весьма значительное
состояние дяди. Правда, в 1867 году дядя, хотя и решительно отдал
предпочтение кларету, не подавал ни малейших признаков смерти.
Чарльз любил своего дядю, а тот любил племянника. Впрочем, их отношения
не всегда ясно об этом свидетельствовали. Хотя Чарльз шел на уступки по
части охоты и соглашался в виде одолжения пострелять куропаток и фазанов,
охотиться на лис он категорически отказывался. И не потому, что добыча была
несъедобной, а потому, что он не переваривал охотников. Хуже того: он
испытывал противоестественную склонность к пешему хождению, предпочитая его
верховой езде, а ходить пешком где бы то ни было, кроме Швейцарских Альп,
считалось занятием, недостойным джентльмена. Он ничего не имел против
лошадей как таковых, но, будучи прирожденным натуралистом, терпеть не мог,
если что-нибудь мешало ему вести наблюдения с близкого расстояния и не
спеша.
... - И тем не менее я хочу стать богатым и известным, жить в свое
удовольствие, курить хорошие сигары, пить отличное вино. Убогое
существование не по мне. Нет, друг мой, лечить я буду, как все; и хотя мне
это не нравится, стенки головой не прошибешь. В жизнь вступают с
определенными, представлениями об идеале... С ними я уже расстался.
Приходится проталкиваться вперед, пока не будет имени, а тогда, мой мальчик,
тогда...
- А тогда у вас выйдет весь запал! Дорого же вам обойдется такое
начало!
- Приходится рисковать. Другого пути все равно нет.
- Есть!
- Гм!
Гарц поднял кисть, как копье.
- Себя не надо щадить. А пострадать придется... Что ж!
Дони потянулся всем своим большим, но не мускулистым телом и оценивающе
взглянул на Гарца.
- Упорный вы человечек! - сказал он.
- Приходится быть и упорным.
Дони встал. Кольца табачного дыма вились вокруг его прилизанной головы.
- Так как же насчет виллы Рубейн? - спросил он. - Зайти за вами? Народ
в этом семействе самый разный, в основном англичане... Очень милые люди.
- Нет, спасибо. Буду писать весь день. У меня нет времени водить
знакомство с людьми, для посещения которых надо переодеваться.
- Как хотите!
И, расправив плечи, Дони исчез за одеялом, закрывавшим дверной проем.
Гарц поставил кастрюльку с кофе на спиртовку и отрезал себе хлеба.
Сквозь окно веяло утренней свежестью, пахло древесными соками, цветами и
молодыми листочками; пахло землей и горами, пробудившимися от зимнего сна;
доносились новые песни повеселевших птиц - в окно врывалась душистая,
беспокойная волшебница-весна...
