Атеперь слушай меня внимательно, - Хеддон понизил голос. - Когда я готовилоперацию с иконой, я на три дня остановился в отеле "Спаниш-бей". Это вПарадиз-Сити. Чертовски дорогой отель, Лу...
Сама по себе служба была не плохая: она не отнимала много времени,и я мог экспериментировать с синхрофотоаппаратом...
Их обычно изображали в виде юных, прекрасных, застенчивых дев, любивших
уединение; они чаще всего - являлись в разных одеждах, соответствовавших тем
искусствам либо наукам, которым покровительствовали.
Lempriere. Under "Musae" (3)
Оно сознавало, что погружено в пронизанную светом бесконечную дымку,
как бы парит в ней, словно божество, Альфа и Омега (4) сущего, над океаном
легких облаков, и смотрит вниз; потом, после неопределенно долгого перерыва,
уже не испытывая такого блаженства, оно восприняло чуть слышимые звуки,
размытые тени где-то на периферии сознания... Это резко уменьшило ощущение
бесконечности пространства, витания в эмпиреях, создав впечатление чего-то
гораздо более тесного, вовсе не такого вместительного и дружелюбного.
Оттуда, словно в неотвратимом стремительном падении, оно услышало, как тихие
звуки нарастают, обращаясь в голоса, увидело, что размытые тени
фокусируются, превращаясь в лица. Будто в неизвестном иностранном фильме -
ничто не казалось знакомым: ни язык, ни место действия, ни состав
исполнителей. Образы и эмблемы проплывали, то сливаясь на миг, то разделяясь
вновь, как мириады амеб в озерной воде, в деловитой, но бесцельной суете.
Эти сочетания форм и ощущений, соединения морфем и фонем возвращались
теперь, как алгебраические формулы школьных дней, когда-то бессмысленно
заученные наизусть и навсегда отложившиеся в мозгу, хотя к чему их можно
было бы теперь применить, зачем они вообще существуют- давным-давно накрепко
забыто. ОНО явно обладало сознанием, но не обладало ни местоимением - тем,
что позволяет отличить одну личность от другой, ни временем, что позволяет
отличить настоящее от прошлого и будущего.
Еще некоторое время блаженное ощущение превосходства, сознание, что
каким-то образом удалось взобраться на самый верх некоего нагромождения,
сосуществовало с этим чувством безличности. Но вскоре и это ощущение было
жесточайшим образом рассеяно неумолимым демоном реальности. Головоломный
психологический кувырок, и ОНО оказалось вынужденным сделать неминуем вывод,
что вместо величественного парения в стратосфере, на ложе из ямбических
пятистиший, ОНО на самом деле лежит на спине в обыкновенной кровати. Над
головой-настенная лампа: аккуратный прямоугольник, перламутрово-белый
пластмассовый плафон. Свет. Ночь. Небольшая серая комната - светло-серая,
такого цвета бывают крылья у серебристой чайки. Лимб, где никогда ничего не
происходит, терпимое ничто. Если бы не две женщины, пристально глядящие
сверху вниз -на него.
Безмолвный упрек на том лице, что поближе и потребовательнее; ОНО
вынуждено волей-неволей сделать еще один вывод: по какой-то причине именно
ОНО оказалось в центре их внимания и даже стало чем-то вроде "Я".
... На
всех троих болтались грязные лохмотья, на головах - ветхие бейсбольные
шапочки с длинными козырьками. Шли они совершенно молча, с закрытыми
глазами, и об их появлении свидетельствовало только постукивание палок. В
самом Кингстоне, где на каждом шагу попадаются нищие и калеки, на них,
несомненно, не обратили бы никакого внимания. Но на элегантной пустынной
Ричмонд-роуд вид этих мужчин вызывал какое-то болезненное, неприятное
ощущение. Не каждый день увидишь полунегров-полукитайцев: смешение этих
кровей встречается нечасто.
А в это время в зале для игр заканчивалась очередная партия. Загорелая
рука Джона Стренжвейза бросила последние карты.
- Сто, - сообщил он. - И девяносто снизу.
Он взглянул на часы и встал.
- Я вернусь через двадцать минут. Закажите выпить, Билл. Я плачу. Для
меня все, как обычно. И не пытайтесь тут без меня жульничать. У меня на
такие вещи нюх.
Билл Темплар, генерал, звучно рассмеялся. - Хорошо-хорошо, только не
задерживайтесь. С вашей стороны шикарно - бросить карты, когда партнеры в
выигрыше.
Стренжвейз был уже у дверей. Вошел негр-официант. Игроки заказали
выпивку, в том числе виски с содовой для Стренжвейза. Это повторялось
каждый вечер. Ровно в 6:15 Стренжвейз извинялся и вставал, даже если
партия была в самом разгаре. Ему необходимо срочно позвонить в свою
контору. Стренжвейз был отличным малым и достойным соперником, поэтому его
партнерам волей-неволей приходилось терпеть этот ежедневный короткий
перерыв в игре. Стренжвейз не давал никаких объяснений на этот счет.
Впрочем, его друзья, хорошо знавшие жизнь, не отличались чрезмерным
любопытством. Стренжвейз редко отсутствовал больше двадцати минут, и стало
уже ритуалом, что в виде извинения он оплачивает выпивку.
Сидя за столиком для бриджа в ожидании Стренжвейза, игроки с увлечением
заговорили о скачках.
На самом деле, эта отлучка была для Стренжвейза самым важным моментом
за весь день...
