.. - Да, - сказал патер Браун, - в конце концов в настоящих волшебныхсказках не так много говорилось о ..
Я разделся всего полчаса назад, но одежда уже стала жесткой, негнущейсяи страшно холодной...
ели, возвращавшиеся из Европы с войнырассказывали всякие истории, по большей части выдуманные, о диких нравахЛондона и Парижа, поэтому жена и сестра считали Роя более ветрены..
Лицо
улыбнулось, склонилось, на нем появилось выражение сочувственно-скептической
встревоженности, чуть окрашенной подозрением, - а не симуляция ли все это?
- Дорогой?
Новый, болезненно быстрый и уничижительный всплеск интуиции, и ОНО
осознает, что ОНО не просто "Я", но "Я" мужского рода. Вот откуда, по всей
вероятности, явилось это заполонившее его чувство приниженности, бессилия,
тупости. ОНО, "Я" то есть, скорее всего - он - наблюдал, как губы плавно
опустились, словно на парашюте, и приземлились прямо посреди его лба.
Прикосновение и аромат- это уже не могло быть ни фильмом, ни сном. Теперь
это лицо нависает над ним. Из ярко-красного овала исходят слова:
- Дорогой, ты знаешь, кто я?
Он молча смотрит.
- Я - Клэр, разве не ясно?
Вовсе не ясно.
- Я твоя жена, дорогой. Вспоминаешь?
-Жена?
Странное, тревожное чувство: он понимает, что что-то сказал, но лишь
потому, что источник звука так близко. В карих глазах над ним - тень обиды:
ужасающее предательство, супружеская неверность. Он пытается соотнести
произнесенное слово с этой личностью, личность - с самим собой; не удается;
тогда он переводит взгляд на лицо той, что помоложе и стоит подальше, с
другой стороны кровати: она тоже улыбается, но равнодушно-профессионально.
Эта другая личность - руки в карманах, наблюдает, явно в состоянии
профессиональной готовности; на ней белый медицинский халат. Теперь и ее рот
порождает слова:
- Вы можете назвать свое имя?
Ну разумеется! Имя! Никакого имени. Ничего. Ни прошлого, ни - где, ни -
откуда. Пропасть осознана, и почти одновременно приходит сознание
непоправимости. Он отчаянно напрягает силы, как падающий, что пытается
удержаться, но то, за чем он тянется, за что хочет ухватиться, - этого
просто нет. Он пристально смотрит в глаза женщины в белом халате, в
неожиданном приступе всепоглощающего страха. Она подходит чуть ближе:
- Я - врач. Это ваша жена. Будьте добры, посмотрите на нее. Вы ее
помните? Помните, что видели ее раньше? Что-нибудь о ней помните?
Он смотрит. На лице жены - ожидание, надежда и в то же время боль, чуть
ли не обида, будто владелица этого лица оскорблена и бессмысленностью
процедуры, и его молчаливым пристальным взглядом. Она кажется
изнервничавшейся и уставшей, она слишком ярко накрашена, и вид у нее такой,
будто она надела маску, чтобы сдержать рвущийся наружу вопль. А кроме всего
прочего, она требует от него того, чего он дать ей не в силах.
.....
- Заткнись. Не знаю. Иди завтра туда опять и отыскивай признаки
увядания.
Видя, как он мрачнеет с каждым часом, и все из-за трех дурацких
орхидей, нельзя было не понять, что он уже дошел до ручки. И я снова
отправился туда в среду, а попал домой не раньше семи.
Входя в контору, я увидел, что он сидит за своим столом с двумя пустыми
пивными бутылками на подносе и наливает в стакан из третьей.
- Ты заблудился? - осведомился он.
Я не стал обижаться, понимая, что внешний мир Вульф представляет себе
довольно смутно. Пожалуй, он досиделся в своей берлоге до того, что и не
поверил бы, что человек в состоянии преодолеть несколько кварталов без
посторонней помощи. Я объяснил, что никаких признаков увядания не обнаружил.
Сев за свой стол, я просмотрел почту, а потом поднял на него глаза и
сказал:
- Я подумываю о женитьбе.
Его полуопущенные веки не шевельнулись, но я заметил, что взгляд его
изменился.
- Мы могли бы поговорить откровенно, - продолжал я. - Я прожил в этом
доме больше десяти лет, составлял ваши письма, защищал вас от телесных
повреждений, заботился, чтобы вы не спали постоянно, снашивал шины вашего
автомобиля и собственные ботинки. Рано или поздно одно из моих поползновений
жениться должно оказаться не просто шуткой. И откуда вам знать, как обстоит
дело на этот раз?
Он издал неопределенный звук и потянул к себе стакан.
- О'кей, - сказал я. - Вы достаточно хороший психолог, чтобы знать, что
означает, когда мужчине постоянно хочется говорить о какой-нибудь девушке.
Предпочтительнее, конечно, с кем-то, кто проявляет внимание. Вы можете себе
представить, что это значит, если я хочу говорить о ней даже с вами...
