Донифорп - это деревушка к северу от Лагмера,недалеко от Бродз. Кирпичный дом Тревора, большой, старомодный, стоял надубовых сваях...
Зато Том любил поговорить и к тому же зналиспанский отменно. В подвале были скамья и четыре циновки...
Не заметили ли выеще одну - о субъекте, что давал показания по делу о непотребной книге?Адвокат спросил его, какую цель он преследовал, сочиняя данное произведение,и он о..
Рот ее начинает исторгать имена - имена людей, названия улиц, домов,
городов, разрозненные фразы. Может, он и слышал их раньше, как и другие
слова, но он и представления не имеет, с чем они должны соотноситься и
почему - чем дальше, тем больше - они звучат как свидетельство совершенных
им преступлений. Наконец он качает головой. Ему хотелось бы закрыть глаза,
обрести покой и - в покое - снова все забыть, снова слиться с чистой
страницей забвения.
- Дорогой, ну, пожалуйста, попробуй. Прошу тебя! Ну ради меня? - Она
ждет секунду-другую, потом поднимает взгляд на врача. - Боюсь, это
бесполезно.
Теперь над ним склоняется врач. Он чувствует, как ее пальцы осторожно
раздвигают ему веки - она разглядывает что-то в его зрачках. Улыбается ему,
будто он ребенок.
- Это - отдельная палата в больнице. Здесь вы в полной безопасности.
- В больнице?
- Вы знаете, что такое больница?
- Катастрофа?
- Перебой в подаче энергии. - Слабый намек на иронию оживляет ее темные
глаза, благословенная соломинка утопающему - юмор. - Мы скоро включим вас
снова.
- Не могу вспомнить, кто...
-Да, мы понимаем.
Другая женщина произносит:
-Майлз?
- Что такое "майлз"?
- Твое имя, дорогой. Твое имя - Майлз Грин.
Легкий промельк, незнакомый предмет, словно крыло летучей мыши во мгле,
исчезает чуть ли не до того, как удается его заметить.
- А что случилось?
- Ничего особенного, дорогой. Все поправимо.
Он понимает - это неправда, и она понимает, что он понял.
Что-то слишком много получается понимания.
- Кто вы?
- Клэр. Твоя жена.
Она опять произносит это имя, но теперь с вопросительной интонацией,
словно и сама усомнилась - она ли это. Он отводит глаза, смотрит в потолок.
Странный какой-то потолок, но успокаивает; серебристо-серый, как чайка; да,
чайки... чаек он знает; потолок чуть изогнут, образуя неглубокий купол, весь
в маленьких квадратиках, будто простеган или подбит ватой, каждый квадратик
- выпуклый, навесной, с небольшой, обтянутой мягкой материей пуговкой в
центре. Впечатление такое, будто он состоит из бесконечных рядов кротовин
или муравейников, перевернутых вверх дном. Где-то в воцарившейся на миг
тишине раздается новый, навязчивый звук, не замеченное до сих пор тиканье
часов.
